[lunnicafiction]

Главы 11, 12, 13, 14, 15.
Глава 11
За две прошедшие недели мы с коллегами заново притерпелись друг к другу, только на этот раз я был в роли начальника. Гриффиндорцы присмирели после кучи снятых с них баллов, запрета на походы в Хогсмид для всего факультета и отмены всех квиддичных матчей с их участием. Значит, мозги и чувство самосохранения у них еще не до конца атрофировались. Пару раз смельчаки-семикурсники львиного факультета зажимали мою жену в уголке, но каждый раз я оказывался рядом и устраивал зарвавшимся мальчишкам такое, что они потом с ностальгией вспоминали Филча. Кстати, замену завхозу мы до сих пор не можем найти. Пока привидения согласились поддерживать порядок в замке – благо, уборщиков, стараниями гриффиндорцев, у нас хватает – но нам нужен кто-то постоянный. До конца учебного года мы с Люпином поделили ЗОТС пополам, и он взял на себя Уход. Так у нас не будет простоя в программе.
Сейчас я сижу в кабинете директора – я полностью переделал его по своему вкусу – и просматриваю резюме магов, претендующих на звание завхоза или «Главного ужаса Хогвартса (после Снейпа)». Так, кто тут у нас? Дэниел Кайл Паркер, магглорожденный волшебник, обучался в Хогвартсе (интересно, почему тогда я его не помню?), приличной карьеры не сделал, сейчас на мели… Меган Виктория Амелия Гаджен… Хм, странно, такой фамилии я не слышал, но род явно древний, раз она носит третье имя… Что тут про нее написано? Полукровка, семья обнищала из-за отца-игрока, обучалась в Шармбатоне на деньги бабушки, оставившей все не особо большое наследство ей. Вышла замуж за маггла, недавно овдовела, имеет сына Антонио. Дальше идет…
От этого увлекательного занятия меня отвлекает стук в дверь.
- Войдите!
- Здравствуйте, директор Снейп. Меня зовут Джессика Адамс. Я из Св. Мунго, у нас проходит лечение один из Ваших учеников, - симпатичная девушка, судя по тому, как она смущается – стажерка.
- Да.
- У мистера Поттера наметилось улучшение, но сегодня утром произошло нечто… совершенно непонятное… Вначале он вел себя, как будто пришел в себя. Затем его поведение скатилось до уровня трехлетнего ребенка. Потом он начал кричать, что он – Темный Лорд. Каждое состояние длилось примерно час, потом одно сменяло другое и так до бесконечности.
- Если я правильно Вас понял, мисс Адамс, то у мистера Поттера растроение личности?
- Если пользоваться маггловскими терминами, то да.
- Я подозреваю, что это не лечится, не так ли?
- Да, директор Снейп, Вы правы. Такое состояние неизлечимо.
- Ну что ж… Спасибо за информацию… Если произойдет еще что-нибудь экстраординарное, сообщайте мне. А сейчас прошу меня извинить, у меня урок. Шестой курс, знаете ли, - я выпроваживаю ее из кабинета и выхожу сам. У меня действительно сейчас урок у шестикурсников.
***
- Итак, сейчас вы разобьетесь на пары, и будете отрабатывать заклинания Щитов. Сначала простые, затем все более и более сложные, - как же спокойно на уроках Слизерина и Райвенкло. Никакого шума, никаких подколок…
- Профессор!
- Да, миссис Снейп?
- Насколько я знаю, заклинания Щита могут повредить женщине, если она носит ребенка. Могу я отказаться от выполнения этого задания?
- Что?..
- Профессор Снейп… я беременна.
У меня пересыхает во рту. Я судорожно хватаюсь за стол, чтобы не упасть. Слова вылетают изо рта против моего желания:
- Двести баллов Слизерину, миссис Снейп.
- За что?
- За вклад в развитие зельеварения… Снейпы всегда были талантливыми алхимиками…
Класс шумит. Слизеринцы наперебой поздравляют меня с будущим ребенком. Девушки обоих факультетов подбадривают Гермиону, от волнения еле стоящую на ногах. Драко отделяется от толпы радостных учеников змеиного факультета и подходит ко мне:
- Дядя, я отведу Гермиону в твои апартаменты?
- Да, пожалуйста.
Когда мои крестник и жена выходят из кабинета, я говорю, совершенно искренне улыбаясь:
- Спасибо вам большое за теплые слова. Я надеюсь, вы понимаете, что не стоит следовать примеру Гермионы и заводить ребенка в таком раннем возрасте. Потому что те родители, чьи дочери приедут домой с такими подарками, меня разорвут.
Ученики смеются. Кажется, я сошел с ума. Интересно, это лечится?
- А сейчас, - продолжаю я, - встаем, разбиваемся на пары и отрабатываем Заклинания Щита. Кто не успеет отработать все до конца занятия, получит право убраться в кабинете Зельеварения после того, как Лонгботтом там что-нибудь в очередной раз взорвет.
***
Какое это, оказывается, странное ощущение – понимать, что ты отец еще не рожденного малыша… или малышки! Во мне перемешались все чувства – и легкий страх, и нежность, и теплота, и привязанность, и благодарность, и надежда… Вечером, когда я захожу в свои комнаты, моя жена сидит на диване и плачет.
- В чем дело, моя дорогая? Что случилось? – побольше мягкости в голосе, беременные женщины такие нервные!
- Северус, Вы помните, я недавно ходила в Больничное крыло? Мадам Помфри обследовала меня и поздравила с дочерью. Вы ведь теперь захотите избавиться от ребенка?! – Гермиона еле сдерживает рыдания, ее голос дрожит, в конце концов, она срывается на крик.
- Конечно, нет, кто Вам сказал такую глупость? – Мысленно перебираю варианты, какое третье имя мы дадим дочери. Мерлин, я становлюсь сентиментальным!
- Никто не говорил. Но Вам же нужен наследник.
- Гермиона, - улыбаюсь я, - я бессмертен. А в 25 лет станете бессмертной и Вы. У нас с Вами впереди вечность, чтобы родить наследника. Не переживайте без причины. Кстати, Вы уже определились с именем для нашей девочки?
- Я хотела назвать ее Джулианной, в честь моей бабушки.
- В таком случае… пусть будет Джулианна Гермиона Изабелла! Неплохо звучит, Вам не кажется?
***
Приближаются похороны погибших в Хогвартсе. Том распорядился, чтобы все было по высшему разряду. Наверное, хочет таким образом создать себе хороший имидж. Вся школа готовится к этому «торжеству». Девушки рыдают, парни крепятся, изредка пуская скупую мужскую слезу. Каждый считает своим долгом сказать что-нибудь хорошее о покойных. Что будет твориться на похоронах, я не знаю. Я не собираюсь говорить что-то плохое о Дамблдоре (мне ведь вовсе не нужно усугублять образ Волдемортова ставленника), но, честно говоря, ничего хорошего теперь вспомнить о нем не могу. Мерлин, сколько лет мои глаза застилал пелена отвращения к себе и чувства вины за все перед всеми! И ведь в глазах гриффиндорцев я вижу ту же дымку, только замешанную на других чувствах: на «благородстве», «справедливости» и «победе Света над Тьмой». Причем для этой победы все средства хороши. До выпускников львиного факультета, прошедших Дамблдорову промывку мозгов, никогда не дойдет простая истина: Свет без Тьмы – лишь слабый отзвук истинного Света, Тьма же без Света существовать не может. Белое и черное, «хорошее» и «плохое» должны быть в равновесии. Но, согласитесь, трудно принять, что борьба Льва и Змеи бессмысленна. Трудно осознать, что мир состоит из полутонов, а не из белого и черного. Особенно после того, как тебе семь лет (а то и больше) внушали, что ты – смелый, честный, справедливый, что ты должен бороться со Злом. Обратите внимание, не с преступниками и убийцами, а с глобальным, мировым Злом. А если мирового Зла не наблюдается, мы его создадим. Взрастим своими руками, ласково направляя в нужном направлении. Например, Темный Лорд. Он не тиран, но у него извращенная логика. Он жаждал власти в области науки, но толчок в нужном направлении сделал из него человека, мечтающего о владычестве над Британией. Если вы думаете, что Том наказывает Упивающихся просто для интереса, что они – его безмолвные рабы, то вы очень ошибаетесь. Армия Упивающихся Смертью потому и стала опасна, что мы были соратниками, офицерами. Мы вместе обсуждали планы нападений, научные проекты и просто отвлеченные вещи. Поверьте на слово, Том – очень интересный собеседник, он умен и эрудирован. Он мог бы стать светилом магической науки, но… силами Света не стал, а превратился в очередного Гриндевальда.
Но я отвлекся. Итак, подготовка к похоронам идет полным ходом, сама церемония назначена на двадцать восьмое марта. Гермиона все больше плачет. Я как могу, пытаюсь ее успокоить, но, увы, я, видимо, еще не достаточно поднаторел в искусстве утешения. Все ученики, кроме слизеринцев, ходят, как в воду опущенные. На уроках никто не может сосредоточиться. Я, конечно, понимаю их, тяжело пережить смерть друга… Но некоторые ученицы совсем зациклились на этом, ее спрашиваешь о средствах борьбы с боггартом, а она шепчет: «Гарри сошел с ума… Гарри сошел с ума…». Это уже, извините, никуда не годится. Через три дня после похорон баллы полетят. Хватит горевать. Жизнь продолжается.
***
- Альбус Дамблдор был великим, тонким политиком, умеющим быть и храбрым, и осторожным. Для магического мира его смерть – утрата, сравнимая по своей величине с развалом Министерства Магии. Защищая свои идеалы, он был готов умереть. Давайте постараемся, чтобы его смерть была не напрасной, - я заканчиваю свою «пламенную» речь и отхожу в сторону. Я не соврал ни в чем, но преподнес правду в том виде, в котором бы ее проглотили гриффиндорцы.
Минерва, растроганно промокая глаза платочком, подходит ко мне и сдержанно благодарит за то, что я не стал позорить бывшего директора и выказывать отношение нового правления к старым бойцам. Я не хочу говорить ей о том, что память никто отбирать не будет. Пусть люди плачут о погибших героях – тогда они не смогут противостоять Лорду и его политике. Стадо повернется и пойдет в другую сторону, а немногочисленные пастухи будут посмеиваться над тупостью кормящих их животных. Как, впрочем, и всегда.
Я отхожу от учеников Гриффиндора, Хаффлпаффа и Райвенкло и преподавателей. Слизеринцы стоят чуть поодаль. Драко поддерживает мою плачущую жену. Брат и сестра Уизли были ее друзьями, но нельзя же так убиваться… Это вредно для ребенка!
Приближаюсь к моим змейкам и мягко обнимаю Гермиону, перенося ее вес с Драко на себя. Крестник благодарно смотрит на меня – конечно, полчаса держать сотрясающуюся от рыданий девушку чуть ли не на руках! Жена тут же утыкается мне в грудь. Мерлин, кто бы мог подумать, что в таком хрупком создании умещается столько слез!
- Тихо, моя дорогая. Успокойтесь, Гермиона, успокойтесь… Ну же, моя хорошая… - так, а теперь козырь, который всегда помогает успокоить мою жену, - Миона, не надо плакать. Милая, ты же не хочешь, чтобы наша дочурка расстраивалась вместе с тобой?
Сработало! Гермиона улыбается и, пару раз для вида хлюпнув носом, отрывается от моей уже порядком промокшей мантии. К несчастью, рядом оказывается Люпин, который тут же вмешивается в нашу семейную идиллию:
- Гермиона, Северус! Неужели это правда, что в вашей семье скоро будет пополнение?
Жена гордо отвечает:
- Да, это так, профессор Люпин.
- Поздравляю вас! Северус, когда вы собирались сообщить остальным преподавателям?
- А надо было? – сказать, что я удивлен – значит, ничего не сказать.
- Разумеется! Гермиона учится на шестом курсе! Даже если она родит летом, весь седьмой год вы оба будете вынуждены разрываться между ребенком и работой. А в следующем году – ТРИТОНы!
- О, Мерлин! Как же я об этом не подумал! Не говорите пока никому, на этой неделе я все доведу до сведения коллег.
- Хорошо, если Вы просите, Северус…
- А сейчас прошу нас извинить, кажется, торжественная часть окончена. Я хотел бы поскорее оказаться в наших апартаментах. Гермиона, пойдемте, - я беру жену под руку и направляюсь к Хогвартсу. Краем глаза я замечаю, что все слизеринцы, кроме тех, у кого погибли друзья, последовали нашему примеру.
Именно поэтому дети Салазара всегда выживают – они держатся друг за друга, и не только в школе, но и после ее окончания. Любой слизеринец поможет выпускнику своего факультета, оказавшемуся в бедственном положении. У каждого из нас вместе с парой запрещенных артефактов, экстренными портключами в безопасные места и несколькими флаконами противоядий хранится факультетский галстук – входной билет в самые влиятельные дома Европы.

Глава 12
Меня будит Гермиона. Она выглядит испуганной.
- Северус, Север, вставайте скорее! Министерство разрушено! Экстренное совещание всех более-менее значимых персон магического сообщества! Вас вызывают!
Я еще ничего не соображаю, – да, мирная жизнь очень расслабляет – как на меня уже надета парадная мантия, волосы причесаны и убраны в хвост, зубы вычищены, запонки застегнуты (хорошо все-таки иметь жену! Столько бытовых заклинаний знает!)… и я вытолкнут за дверь.
- Гермиона! Как хоть туда попасть?!
- Держите портключ. Активируется словом: «Сбор».
- Сбор, - вздыхаю я, крепко сжав портключ.

***

Я попадаю в огромный зал, где за столом уже собрались все важные люди магической Британии. Министр Магии кивает мне, указывая глазами на место по левую руку от него. Я сажусь и начинаю здороваться с соседями. По правую руку от Темного Лорда сидит Люциус, рядом со мной – Эван Розье и еще пара знакомых Пожирателей. Осматриваюсь. Помещение явно находится не в Министерстве – там просто нет таких больших комнат.
Словно подтверждая мои мысли, Лорд начинает говорить:
- Уважаемые маги! Я пригласил вас на это экстренное собрание для того, чтобы сообщить – Министерство Магии полностью разрушено.
Нестройный гул голосов накрывает сидящих. Отовсюду слышатся восклицания:
- Но как?!
- Кто посмел?!
- Это невозможно!
- Это ужасно!
- Что будет с магическим миром?!
- Кто это сделал?!
- Новый Темный Лорд!
Тут Том не выдерживает и хлопает ладонью по столу. Возмущение стихает. Только когда замолкают последние голоса, Лорд говорит:
- Отвечаю по порядку. Как? Мы не знаем. Кто? Гарри Поттер. Что будет с магами? Ничего. А Темный Лорд здесь только один – это я. Сейчас главное – обезвредить Поттера. Лорд Снейп, я хотел бы услышать, почему ученик Вашей школы занимается разрушениями зданий вместо учебы?
Я поднимаюсь:
- Мистер Риддл, - я нарочито подчеркиваю обращение «мистер», - во-первых, сейчас мистер Поттер должен проходить курс лечения от психического расстройства в св. Мунго, то есть он невменяем. Таким образом, школа не несет никакой ответственности за действия мистера Поттера. И я не понимаю, какое вообще отношение школа имеет к выходкам, простите за резкость, сумасшедшего. Все претензии к врачам св. Мунго, которые не смогли удержать мистера Поттера в стенах госпиталя.
- Спасибо, лорд Снейп. В таком случае, тот же вопрос директору больницы св. Мунго. Что Ваш подопечный делал возле Министерства Магии, каким образом у сумасшедшего появилась палочка и почему он вместо лечения занимается преступной деятельностью?
- У мистера Поттера обнаружились огромные магические способности, - встав, отвечает миссис Мириам Страут, новый директор св. Мунго. – Мы предполагаем, что в момент смерти Дамблдора его сила перешла к Поттеру. И, хотя такая мощь помогла ему противостоять заклятию «Avada Kedavra», неудивительно, что парень сошел с ума. Мы никак не можем ограничить его силу, она хаотична и не требует наличия палочки. Просто выплескивается из его тела и все.
- То есть проблема заключается в том, что нам нужно уменьшить его магический потенциал? – уточняет Лорд.
- Да.
- Лорд Снейп, Вы у нас Мастер Зелий, что Вы можете сказать по этому поводу? – вновь обращается ко мне Риддл.
- Существует зелье, с помощью которого можно заметно уменьшить количество силы у мага. Но некоторые ингредиенты, которые используются в этом эликсире, исчезли примерно двести лет назад. И заменить их нельзя ничем. А, насколько я знаю, самый мощный хроноворот может перебросить человека на сто лет назад и вперед, даже если использовать его несколько раз.
- Как еще можно решить проблему со временем?
- Только если попробовать создать зелье-хроноворот… Но это займет какое-то время.
- Что ж, лорд Снейп, это задание – Ваше.

***

Два месяца… Два месяца прошло с тех пор, как я последний раз выпил человеческой крови… Так что я не удивляюсь утренней жажде. Странно только, что она не сильнее.
Никогда еще завтрак в Большом Зале не доставлял мне столько мучений! В воздухе пахнет кровью… клыки не втягиваются. Да, я, должно быть, ужасно выгляжу: серая кожа, неестественно яркие губы, лихорадочный румянец на щеках, ставшие вертикальными зрачки (хорошо, что у меня глаза черные, и этот ужас не слишком заметен). Перед глазами стоит красная пелена. А сегодня еще уроки… и этот проект для Риддла… сегодня никак не вырваться…
Иду к себе в кабинет. Меня шатает. Пару раз приваливаюсь к стенке, но все же добираюсь до двери. Захожу в комнату и падаю в кресло. Стоять я больше не способен. Какие занятия? Какие ученики? Я на первого же зашедшего в кабинет брошусь! Надо встать и дойти до камина. Отправиться к Малфоям. Люциус умный, он все поймет. Надо встать… надо… надо…
Стук в дверь. Мерлин, кто бы сюда сейчас не пришел, он сделал это зря! Совсем не контролирую себя. Верхняя губа кривится, обнажая клыки. Полной грудью вдыхая запах чьей-то крови, кричу:
- Войдите!
Дверь хлопает и раздается голос Гермионы:
- Посмотрите, до какого состояния он себя довел!
Пытаюсь прийти в себя. Получается плохо. Глаза ничего не видят. Я встаю и приближаюсь к человеку, стоящему рядом с моей женой. Молниеносно бросаюсь и, прокусив вену, судорожно глотаю, захлебываясь кровью. Кажется, я это уже где-то пробовал…
- Пей, мой мальчик… Пей, мой хороший… Разве можно так небрежно относится к себе? Ты скоро сам отцом станешь, надо же и ответственности учиться… Ты ведь теперь не только за себя отвечаешь, но и за клан.
Со стоном отрываюсь от источника нравоучений:
- Папа! Ты мог и сказать, что это ты!
- И оставить тебя помирать с голоду? Пей давай!
- Не надо… Мне уже гораздо лучше… Сейчас я пойду в маггловский Лондон…
- Никуда ты не пойдешь! – Звучит рассерженный голос жены, – в Лондон он собрался! Герой! Ты обо мне подумал?! Ты о ребенке подумал?! Ты вообще о ком-нибудь, кроме Риддла, думал, когда каждый день говорил: «Пока не так сильно хочется, потом схожу на охоту»?! – она срывается на крик, - пей, я сказала!
С видом оскорбленного достоинства снова припадаю к кровоточащей ране на шее отца. Но образ обиженного до глубины души ребенка мне удается сохранить недолго – после того, как острый голод проходит, накатывает не менее острое наслаждение.
- Гермиона, выйдите, пожалуйста. Это зрелище не для глаз беременной женщины, - словно сквозь вату слышу голос… кто это? Мужчина, лет тридцати… приятный голос… вкусная кровь… хочу…
Хлопает дверь. Сильные руки отрывают меня от шеи, и тот же мужской голос говорит:
- Север, ты уже напился?
- Да, - «Север», значит этот мужчина – мой отец.
- Ну что ты ко мне прижимаешься? Тебе жены мало?
- Мало, – что я несу? Пытаюсь призвать свое тело к порядку, но оно не слушается. Руки нагло обвиваются вокруг шеи отца, губы ищут его губы…
- Север… ты потом об этом пожалеешь…
- Плевать…
Он сдается и позволяет увлечь себя на стоящий неподалеку диван. Сначала вся инициатива исходит от моего опьяневшего сознания, но через пару минут я, не успев ничего заметить, оказываюсь снизу, под отцом. Его язык грубо врывается в мой рот, пробегает по моим зубам. Я жадно отвечаю на поцелуй, если эту борьбу губ и языков можно назвать поцелуем.
Наконец он отрывается от моего рта, но только для того, чтобы стянуть с нас обоих одежду. Его рука находит мой член, жестко обхватывает, сжимает. Несколько резких, даже грубых движений – и я задыхаюсь.
- Пожалуйста… пожалуйста…
- Чего ты хочешь, Север? Тебе мало этого?
- Я хочу тебя… внутри… тебя… во мне…
- Я думал, что вырастил сына… а вырастил любовника…
Он отстраняется и разводит мои ноги в стороны. Я сгибаю ноги в коленях. Со стороны я, наверное, похож на суку во время течки. Месяц назад я бы не позволил себе трахаться в директорской… тем более с собственным отцом. А сейчас мне все равно. Рара щелкает пальцами, и я чувствую, что между ягодицами стало мокро. Отец медленно, тягуче входит в меня… аккуратно, стараясь не причинить боли. Готовить меня он не стал, видимо, в курсе моих частых визитов в элитные магические бордели. Но вот член отца касается моей простаты… и мир срывается в бездну! Я выгибаюсь, кричу от чувства дикого, совершенно невозможного наслаждения, руки ищут опору, судорожно сгибающиеся и разгибающиеся пальцы вцепляются в диван. Рара яростно, даже жестоко двигается во мне, и от этого чувства наполненности я схожу с ума. Толчок. Еще толчок. Мир вокруг меня темнеет, остаюсь только я и охвативший мое тело оргазм. Сперма выплескивается из моего члена, я уже не воспринимаю реальность. Чувствую, как отец кончает и медленно, растягивая удовольствие, выходит из моего тела.
- Ну ты и…
- Шлюха? Я знаю, pара, - прерываю я его.
- Северус, тебе не стыдно соблазнять старого, больного отца?
- Ни капельки, мой любимый «старый и больной» отец.
- Когда это я успел стать любимым?
- После первого же кровавого поцелуя.
- М-да… Я, конечно, ожидал, что ты изменишься, но не настолько же! Ты всегда казался таким постоянным занудой…
- Все течет, все меняется, рара. И я изменился. Твоими стараниями.

Глава 13
- Гермиона, сколько раз я просил Вас не заходить в лабораторию, когда я работаю?!
- Ну, Северус… Ну я же не знала, что Вы такой нервный…
- Я нервный?! Да я… ладно, надо выяснить, в какой век нас занесло…
А ведь все начиналось так хорошо! Учебный год закончился, Гермиона как всегда великолепно сдала экзамены за шестой курс. Я почти закончил работу над зельем-хроноворотом и должен был положить последний компонент, который стабилизировал бы работу зелья. Его количество отвечает за время, на которое вас перенесет вперед или назад. И в самый ответственный момент, когда я проверял работоспособность зелья на мыши (она должна была переместиться на полчаса вперед), моя жена решила зайти и напомнить мне о том, что я пропускаю ужин – именно так она называет мои еженедельные встречи с отцом или Люциусом, который, похоже, скоро станет зависимым от моих укусов, как наркоман от героина. Естественно, я дернулся и насыпал гораздо больше нужной мне дозы. Зелье выплеснулось из котла и обрызгало меня и Гермиону. И вот вам результат – мы стоим посреди замка, напоминающего мой, в Мерлин знает, каком веке – то ли в прошлом, то ли в будущем… Машинально сжимаю трость, которая в момент перехода во времени появилась в моей руке.
- Ладно, Гермиона, пойдемте, нам еще многое нужно узнать. Возможно, в замке кто-то есть…
Мы пересекаем большой зал, затем сворачиваем в коридор, и еще, и еще… Наконец рядом с нами раздаются шаги, и из бокового коридора появляется девушка в очень скромной одежде – на ней простое черное платье из дешевой ткани, полностью скрывающее фигуру, и грубые туфли. Белокурые волосы гладко зачесаны назад. Я окликаю ее:
- Мисс! Постойте! Скажите, какой сейчас год от рождества Христова?
Она испуганно смотрит на меня.
- Не бойтесь меня, мисс, - я протягиваю ей руку.
Девушка, не мигая, смотрит на мои пальцы. Вдруг она разворачивается и бежит вперед по коридору, при этом крича:
- Хозяин вернулся! Хозяин вернулся!
На эти восклицания выходит какой-то пожилой мужчина.
- Ну что, еще один сделал фальшивый перстень и пытается выдать себя за Снейпа? Где этот наглец? Я покажу ему, как издеваться над памятью Лорда!
- Вот он, отец, - указывает на меня пальцем девушка.
- Покажи перстень и трость, - грозно говорит мужчина.
Я в недоумении протягиваю ему руку, затем трость. Тот меняется в лице, бледнеет:
- Простите, милорд! Простите, что усомнился в Вас! Меня зовут Джордж, я управляющий Вашего замка.
- Какой сейчас год?
- От начала эпохи Лорда или от рождества Христова?
- От рождества.
- 2046 год. А от начала эпохи Лорда – сорок седьмой.
- Подожди, Джордж. Я знаю, что это звучит нелепо, но… я из прошлого. Объясни, какая эпоха? Какой Лорд?
- Да, Ваш предшественник предупреждал, что Вы не будете знать ничего о событиях последних пятидесяти лет. Я дам Вам его дневники и исторические книги. А сейчас, могу ли я задать нескромный вопрос, милорд?
- Да, Джордж.
- Кто эта леди, что стоит рядом с Вами?
- Это моя жена, Гермиона Джейн Снейп.
- О, миледи, прошу простить меня за беспорядок, царящий в замке! Я немедленно позову слуг, они приведут все в должное состояние. Вы желаете вместе с милордом пройти в библиотеку или, может быть, заняться вышиванием?
- Библиотека.
***
« Дорогой Северус! Не удивляйся, я знаю, как тебя зовут. Я знаю, что ты сможешь привести этот мир в должное состояние, что ты сможешь сделать то, что не удалось мне. Это – параллельный мир. Из магии здесь действуют только зелья, а алхимиков – наперечет. Правителем одного из здешних государств будешь ты. Предсказания мне всегда удавались.
Но все по порядку. Итак, меня зовут Салазар Джеймс Слизерин Снейп. В твоем мире я известен как Салазар Слизерин. Я – родоначальник твоей семьи. Моего сына звали (он осел в вашем мире в прошлом) Август Салазар Юлиус Снейп. Я уверен, его имя тебе знакомо. Именно его вы считаете первым Снейпом. Я – один из величайших магов современности, но… Они всегда есть везде, эти коварные «но»! Мне никогда не давалось зельеварение, за всю свою жизнь я сварил правильно от силы пару зелий. Теперь ты имеешь полное право меня презирать. Я – не алхимик, я – пророк.
Почему я ушел из твоего мира? Все донельзя банально. Я был исследователем и всегда мечтал совершить какое-нибудь великое открытие. Я его совершил – именно мне на самом деле принадлежит теория о множественности миров. Ко времени этого открытия я уже успел сделать многое: поучаствовать в основании Хогвартса, создать свою легендарную лабораторию, в которой, кроме хлама, никогда ничего и не хранилось – я уже говорил, что зельевар из меня никакой – жениться и родить наследника. Но вот пришло Открытие, и мир в одночасье сменил ориентиры.
Я бросил все: жену, сына, которому было уже двадцать лет, Хогвартс, друзей, врагов… Август мне так этого и не простил. Именно поэтому в родословном древе Снейпов нет моего имени. Я не позаботился о создании Кодекса Клана (я не знаю, как вы это сейчас называете), но этим занялся Август вместе с сыном. Согласно этому Кодексу, Глава Клана Снейпов может исключить из Клана любого его члена. В свое время я поторопился и обратил Августа в семнадцать лет – отсюда правило о возрасте перерождения. Главой Клана я перед побегом в другой мир сделал Августа. Вот так я потерял всякую власть над своими потомками. Да я об этом и не горевал особо, мне не до этого было. Я путешествовал по разным мирам, изучал особенности переходов, составлял карту обитаемых миров с заметками об обычаях и внешнем виде население, а также об условиях жизни. Такой своеобразный путеводитель.
Кстати, предупреждая твой следующий вопрос, сразу скажу, я – истинный вампир, бессмертный, как и ты. В конце девятнадцатого века я прибыл сюда, в этот мир. Сначала я просто изучал его, но постепенно привык и осел здесь. Наконец, где-то в середине этого столетия мирная жизнь мне наскучила. Захотелось власти. Медленно, но верно я копил силы, собирал у себя артефакты из других миров, работающие здесь. Не буду тебе рассказывать, как, но я сумел встать во главе этого государства и стал называть себя Великим Лордом.
Но вскоре выяснилось, что править я совершенно не умею, а уйти потихоньку у меня бы уже не получилось – было много недоброжелателей, которые тут же убили бы меня. Уходить же из этого мира тайком не хотелось… В общем, я дотянул до критического момента, когда надо было или умирать, или героически отступать. Тогда я создал легенду, что Бог зовет меня к себе, но душа моя возродится в Снейпе, который придет сюда через десять лет после моего ухода. У него будут при себе Знаки Власти – перстень и трость. Он снова будет править страной.
Меня здесь боятся до сих пор, так что место на троне тебе уступят без вопросов. Антидот к тому зелью, что закинуло тебя сюда – в будущее другого мира – приготовить очень сложно, хотя я не исключаю вероятности твоего успеха. Хочешь или не хочешь, но бороться за власть тебе придется, так как реально ты ничего решать не сможешь, будешь сначала только марионеткой на троне. Короче говоря, если тебе удастся вывести мою (а теперь и твою) страну из состояния глубокого кризиса, я или перенесу тебя назад в твой мир, или твоих близких – сюда. Если осядешь здесь, власть останется за тобой.
Хочешь больше узнать об этом мире – читай «Большую историческую энциклопедию» и «О времена, о нравы! Современная Горная Британия и ее обитатели». Автор этих книг – я, Салазар Снейп.
Я все сказал. Выпутываться тебе.
С уважением, Салазар Джеймс Слизерин Снейп».
Честно говоря, я ошарашен. Что теперь делать, спрашивается?
***
- И это называется родовым замком?! Нет, я понимаю, что у вас технологии на уровне девятнадцатого века, но это же не повод жить в Средневековье! Усовершенствовать эту крепость, по-моему, невозможно. Здесь нет места под лифт и возможности провести электричество. А я не позволю моей жене портить свое здоровье и здоровье еще не рожденного ребенка! Вывод ясен – мы переезжаем. Я полагаю, у меня есть приличное состояние? Джордж, подберите мне приличное поместье, оснащенное всеми благами цивилизации и не нуждающееся в ремонте. Не далее как на следующей неделе мы должны переехать из этой продуваемой всеми ветрами цитадели.
- Да, милорд. Я все сделаю, милорд.
- Перестань кланяться. Меня это раздражает, - Мерлин, как я устал! Эти тупые министры ничего не понимают! Им говоришь, что пора заканчивать вывоз ресурсов и умов из страны, а они только глазами хлопают. Как будто я в документах не видел, сколько ученых эмигрировало!
- Хорошо, милорд. Как скажете, милорд.
- Иди отсюда! Быстро! – не могу удержаться. Ну сколько можно повторять, что не нужно прибавлять «милорд» после каждой фразы.
Сажусь в кресло и откидываю голову, давая себе несколько минут отдыха. Что я успел понять за проведенные здесь два месяца, так это то, что, если эмиграция и вывоз природных ресурсов продолжатся такими темпами, эта страна будет по уровню развития не то, что в хвосте, она вообще безнадежно отстанет от остальных государств мира. Сейчас все страны Востока по уровню развития соответствуют концу двадцатого века. Почему я говорю только о Востоке? Западных государств в этом мире не существует. Там, где должны размещаться Франция, Германия и прочие страны Европы – большая пустыня. Наиболее развитые цивилизации – в Азии, на территориях Ирака, Ирана, Эмиратов, Китая, Японии, некоторой части России и прочих стран Ближнего и Дальнего Востока.
Африки здесь не существует, как и Антарктиды. Вместо этого все континенты смещены к югу, а на севере располагается материк-государство Антанта, который, выражаясь языком моего мира, представляет собой причудливое переплетение Западной и Восточной культуры. Хотя, правильнее было бы сказать, культуры Востока и Халифата.
Наиболее прогрессивными странами (а точнее, объединениями стран) в этом мире являются Восточная Тихоокеанская Федерация (что-то вроде НАТО, с теми же политическими ориентирами в стиле «те, кто не с нами – против нас») и Халифат – полная противоположность ВТФ, но настроенная столь же воинственно. Правда, именно из-за разнообразия технических средств ведения войны Халифату и Федерации приходится мириться с существованием друг друга. На всякие же мелкие страны, вроде моей Горной Британии, они даже внимания не обращают. Так же как и на далеко идущие в смысле завоевания мира планы Антанты, с которой Британия вынуждена вести войну, обреченную на поражение.
Честно говоря, я уже решил, что нужно брать жену в охапку и эмигрировать куда-нибудь в Федерацию, подальше от этих северян. Но фальшивые паспорта будут готовы только через месяц, и это время нам с Гермионой нужно как-то пережить, пытаясь оттеснить армию Антанты к границе. Делать это с каждым днем становится все труднее, и я боюсь, что мы не успеем бежать и окажемся в плену у северян. Да, хорошо же ты меня подставил, Салазар Слизерин!

Глава 14
Казалось, еще два дня назад побег был возможен. Армия Антанты стояла неподалеку от наших границ, и перспектива пережить еще неделю была вполне реальной. Но… К несчастью, отступление северян было отвлекающим маневром. И сейчас огромная, сметающая все на своем пути толпа воинов, вооруженных если не по последнему, то по предпоследнему слову техники, идет к столице, где на время военных действий обосновались мы с Гермионой. А у наших бойцов что? Ружья и пушки образца девятнадцатого века, плюс готовность умереть за Родину. И как вы думаете, кто в таком положении выиграет?
Нет, я, конечно, варю зелья, использую вампирскую магию в пределах своих возможностей (ее-то тут никто не отменял, работает превосходно), но что один алхимик может сделать против тысяч пулеметов? Разве может зелье противостоять сотням танков?
Антанта прислала для порабощения Горной Британии столько оружия, техники и людей, что невольно начинаешь чувствовать себя важной персоной. Только я очень сомневаюсь, что мне это поможет избежать плена. Если вы думаете, что я предпочту умереть, чем сдаться на милость победителя – вы ошибаетесь.
Отец всегда говорил мне: «Север, жизнь одна. Не надо стремиться к смерти. Лучше жить, нося кандалы, чем умереть с короной на голове. Возможно, люди будут тебя помнить как героя, но тебе, мертвому, от этого не будет ни жарко, ни холодно». Я с ним согласен.
Единственное, что меня беспокоит – положение Гермионы и ребенка. Возможно, если постараться, то мне удастся отстоять свои права на жену и дочь. По крайней мере, я постараюсь это сделать. Но сейчас мы с министрами, не успевшими вывести свои капиталы в иностранные банки, пытаемся хоть как-то противостоять вторжению. Получается, мягко говоря, плохо. Полчаса назад закончилось собрание Военного Совета, но, увы, всем уже понятно, что война проиграна. Никто не смог предложить каких-либо внятных решений, способных продлить агонию страны.
Мои размышления прерывает громкий хлопок. Я вздрагиваю от неожиданности и поднимаю глаза. Передо мной стоит жена, держащая в руках увесистый том. Еще один, похожий, лежит на столе. Кому что, а Гермионе – библиотека.
- Северус, Вы просили меня найти всю информацию о культуре Антанты и образе жизни населения.
- Да, Гермиона. Вы нашли что-нибудь занятное? – стараюсь изгнать из голоса ощущение обреченности.
- На самом деле, Антанта – очень интересное государство. Жители очень суеверны, и нарушение устоев считается серьезным преступлением. Их культура – это что-то невероятное. С одной стороны – полное равноправие, с другой – абсолютная дискриминация. К примеру, по закону женщины вполне могут работать, носить брюки, водить машину… Но на практике вотчиной женщины остается дом, и традиция требует ношения паранджи, чтобы «не спугнуть красоту». Только старухи могут себе позволить ходить в обычной одежде, а не в этом пережитке арабских стран, - голос жены становится все более и более возмущенным, - нет, Северус, Вы представьте себе, женщины сами – вы только вдумайтесь, сами! – не поступают в университеты, хотя никто им этого не запрещает! Кроме того, в Антанте на официальном уровне разрешено мужеложство и однополые браки. Это ни в какие ворота не лезет! При разводе дети всегда остаются с мужем, женщины же даже не возмущаются. Разрешено рабство! Какой-то Халифат в миниатюре, только в еще более ужасающем варианте!
- Спасибо Вам большое, Гермиона. А сейчас, не могли бы вы оставить меня на несколько минут, - я не успеваю договорить, мощный толчок сотрясает замок. – Что это? Джордж!
- Да, милорд? – Слуга вбегает в комнату, уворачиваясь от летящих с полок предметов.
- Что происходит?
- Антанта, милорд. Войска наступают на Вашу резиденцию. Прикажете бороться или сдаваться?
- Сдаемся на милость победителя, - тихо говорю я, закрыв лицо руками. Вот и все, Северус. Побыл королем, пора и честь знать. Работорговцы уже заждались.
- Северус, почему Вы даже не пытаетесь дать отпор?! – кричит на меня Гермиона. Она все чаще позволяет себе кричать и выказывать недовольство. Видимо, при переходе в этот мир чары ослабли и постепенно спадают. А я даже не могу повторно их наложить – не помню, как это делал.
- Потому что это бесполезно, дорогая моя. Готовьтесь к плену… и постарайтесь не унижаться перед победителями. Я неверно разыграл эту партию, и это поражение – на моей совести. Но сейчас уже бесполезно говорить, как все могло сложиться, поступи я иначе. Пойдемте в Главный Зал, Гермиона. Подданные не должны видеть нас сломленными.
- Зачем? Для чего? Я не хочу добровольно идти в руки к этим хищникам-северянам! Северус, если бы Вы знали, как я ненавижу это Ваше дурацкое смирение! – слезы текут по лицу моей жены, а она словно не замечает их, - Северус, зачем все это? Чтобы достойно проиграть? Какая мне разница, какой меня увидят эти люди? Какие поданные, Северус? Нет у нас с Вами уже никаких подданных! Клянусь, если Вы сдадитесь в плен, я буду ненавидеть Вас вечно!
- Я сдамся, Гермиона. Я хочу жить.
- Что ж… - она шумно выдыхает и пытается придать лицу спокойное выражение. – Я покорюсь Вашей воле, дорогой супруг, - издевательское уважение в ее голосе задевает сильнее, чем перспектива рабства. – Я даже выношу и рожу Вашего ребенка. Но клянусь, я потребую развода при первой же возможности. В каком случае брак считается расторгнутым?
- Супружеская измена с представителем противоположного пола, - внезапно севшим голосом отвечаю я.
- Замечательно. Пойдемте в Главный зал, милорд. Вам же не терпится увидеть Ваших новых господ, - яд, которым наполнены ее слова, можно сцеживать и использовать в зельях.
Гермиона идет к двери и, когда я уже встаю с кресла, оборачивается и тихо говорит:
- Будь ты проклят, Северус Снейп. Будь ты проклят.
Она быстро удаляется по коридору. Я, вздохнув и мысленно попрощавшись со своей свободой, следую за ней.
У входа в Главный зал она останавливается и ждет меня. Мы входим под аккомпанемент слов кого-то из северян. Он что-то восклицает, а затем спрашивает у собравшихся в кучку Министров:
- А где же ваш король? Наверное, убежал, воспользовавшись суматохой. Да, вот такие они, монархи – требуют отдать за них жизнь, а потом улепетывают, спасая свою драгоценную задницу. Так где ваш, - он хмыкает, – сюзерен?
- Я здесь, - спокойно говорю я. Все взгляды теперь направлены на нас с Гермионой.
- О, а вот и Его Величество пожаловало! – криво ухмыляется северянин (по-видимому, он здесь главный). – У Антанты к Вам есть очень заманчивое предложение – в знак глубочайшего уважения к Вашей королевской персоне, а также к персоне Вашей супруги мы разрешаем Вам сделать выбор из двух вариантов: либо совершить самоубийство, либо стать пленниками. А если вы будете хорошо себя вести, вам даже позволят выбрать себе хозяина.
- Плен.
- Замечательно… - главный подходит к нам и, словно мимоходом, замечает, - да, просто великолепно. Рихард любит красивых рабов.
- Кто такой Рихард?
- Рихард Эгинхард Бернард Тадеус фон Рихтховен – самый влиятельный в Совете, управляющем Антантой. А еще он очень любит мужчин… Не мальчиков, а именно взрослых мужчин. Если ты, твое бывшее королевское Величество, попадешь к нему в постель и окажешься достаточно умелым, то… тебя ждет воистину королевская жизнь. Кого-кого, а любовников Рихард содержит в отменных условиях. А если удастся стать фаворитом, - голос северянина становится мечтательным, а я только сейчас, при упоминании немецких имен, обращаю внимание на то, что все захватчики высокие и светловолосые. Попадаются и рыжие, и русые, но ни у кого нет темных волос. И кожа у всех светлая, нетронутая загаром. Настоящие скандинавы.
Поток моих мыслей прерывает пощечина. Я непроизвольно прикрываю место удара ладонью и поднимаю глаза на обидчика. Им оказывается тот главный северянин.
- За что? – это что, мой голос? Эти интонации побитой собаки – мои?
- Ты недостаточно внимательно меня слушаешь, раб, - издевательски ухмыляется тот в ответ.
- Я никогда не стану Вашим рабом. Лучше уж тот, про которого Вы говорили. Как его имя? Рихард?
- Это для меня он Рихард. А для тебя – герр фон Рихтховен. Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, англичанин. Для начала ответь на несколько вопросов. Во-первых, скажи, ты готов спать с мужчиной?
- Да, - я опускаю глаза, но все равно вижу, как мои подданные возмущенно перешептываются и окидывают меня презрительными взглядами. Мои бывшие подданные. Однополые связи в Горной Британии находятся под строгим религиозным запретом, и не один нормальный британец не признался бы в том, что его привлекают представители своего пола.
- Ничего себе! Парни, вы слышали? Страной гомофобов управляет нормальный человек! – главный выглядит ошарашенным, - ну что, следующий вопрос. Тебе это нравится?
- Что – это?
- Не придуривайся, англичанин. Ты прекрасно понял, о чем тебе спрашивают. Тебе нравится секс с мужчиной?
Я закрываю лицо руками и тихо отвечаю:
- Да.
- А ты случаем не врешь, а?
- Нет. Я говорю правду.
- Сейчас мы это проверим. Для того чтобы быть рабом Рихарда, надо быть отзывчивым…
Северянин подходит ко мне и говорит:
- Смотри на меня.
Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Сразу же звучит новая команда:
- Сними пиджак.
Сглатываю и, повинуясь, расстегиваю пуговицы на новом бархатном жакете. Знать в Британии носит современную одежду: брюки, пиджаки, рубашки, джинсы. Кстати, к последнему предмету гардероба я пристрастился еще в своем мире – брюки из джинсовой ткани очень удобны и, помимо всего прочего, весьма мне идут. Пуговицы кончились. Уже? Я сжимаю зубы, чтобы не сказать лишнего, и, сняв пиджак, бросаю его на пол.
- Хороший мальчик, - главный протягивает руку и треплет меня по щеке. Еле сдерживаюсь, чтобы не отстраниться. – Теперь расстегни рубашку.
Стараясь не смотреть на жену, наблюдающую за этим унижением, вытаскиваю рубашку из-под ремня джинсов и медленно, пытаясь оттянуть момент следующего приказа, расстегиваю пуговицы. Жаль, что их немного.
- Хорошая фигура… Не качок, но и не дохляк, - замечает северянин, подходя ко мне вплотную. Он кладет правую руку мне на бедро, слегка поглаживает. Затем медленно перемещает ладонь ближе к моему члену, как бы невзначай задевая его. По моему телу тут же пробегает волна тепла – еще бы, три месяца без секса… Жена постоянно отказывала мне в любви, ссылаясь то на головную боль, то на тошноту, то еще на какие-нибудь причины. Изменять ей с женщинами я не мог, а мужеложство в Британии, как я уже говорил раньше, запрещено. Так что на три долгих месяца моим верным утренним спутником стала одинокая мастурбация в душе. Любой мужчина подтвердит, что это не дает такой разрядки, как секс с партнером. Так что сейчас меня можно возбудить даже такой грубой лаской, как эти унизительные поглаживания северянина.
Тем временем главный сжимает мои ягодицы левой рукой, а правой мучительно медленно массирует мой член. Мое тело все явственнее и сильнее реагирует на его действия. Голова запрокидывается, а бедра сами собой начинают двигаться. Но, как только главный убеждается в том, что я возбужден, он отпускает меня и говорит:
- Какое отзывчивое тело. Рихард будет рад заполучить тебя в свою коллекцию любовников.
Я только киваю, не в силах произнести не слова. В висках стучит кровь, шумное дыхание выдает мое желание, а сердце никак не хочет успокаиваться. Пересилив себя, я смотрю на Гермиону. И снова опускаю голову. В ее глазах – яркое презрение, осуждение и ненависть. То, что я боялся увидеть. Да, другого пути, кроме развода, для наших отношений не существует.
- Как тебя зовут? – спрашивает меня главный.
- Северус.
- Значит так, Северус, сейчас мой человек отведет тебя и твою жену в самолет. Уже сегодня мы вылетим в Антанту. За нами последуют еще несколько воздушных кораблей с добычей. Твоя задача – делать то, что тебе говорят и не пытаться сбежать. Понял?
- Да.
- И еще. Запомни, это раньше ты был королем. Сейчас ты – раб. Любой может тебя убить, и никому ничего за это не будет, если Рихард не узнает. Он очень не любит терять свои игрушки. А ты с этой минуты принадлежишь ему. Тебя приведут на заседание Совета и предложат выбрать себе хозяина. Рихарда ты сразу узнаешь, он – единственный человек в Совете, у которого длинные рыжие волосы. Запомнил?
Я киваю. Главный поворачивается к какому-то пареньку:
- Отто, отведешь их. И смотри у меня! Только попробуй пальцем их тронуть, живо из гвардии вылетишь.
Тот кивает и говорит:
- Идите за мной.
Я поднимаю с пола пиджак и послушно следую за этим Отто. Гермиона идет рядом со мной. Мы выходим из замка и направляемся к находящемуся неподалеку аэродрому. Когда мы устраиваемся в самолете, я пытаюсь заговорить с женой, но она не отвечает. В мою голову закрадывается мысль о побеге, но оглядевшись вокруг и увидев десяток охранников с автоматами наперевес, я понимаю, что даже пытаться бежать бессмысленно. Даже с вампирскими фокусами я далеко не уйду. Вы спросите, откуда я знаю про автоматы? Мне казалось, что после компьютера в лаборатории вас уже ничто не должно удивлять.
Примерно через полчаса в салон заходит главный в сопровождении еще нескольких человек. Он что-то говорит пилоту по-немецки и садится в кресло. Мы взлетаем.
В романах часто можно встретить фразу: «Самолет уносил его к новой жизни». Я тоже мог бы так сказать. Но не скажу. О какой новой жизни может идти речь, если максимум, на что я могу рассчитывать в будущем – роль любовника какой-то богатой шишки? Может быть, он позволит мне варить зелья. Может быть. А может быть, и нет.

Глава 15

Я стою на коленях перед Советом. Гермиона – в другом зале, с целой кучей охранников. Главный северянин, тот, что привез нас сюда, распинается перед своими повелителями. Судя по всему, рассказывает, кто я такой. Я не говорю по-немецки, поэтому с трудом улавливаю смысл. Перестаю вслушиваться и вместо этого начинаю рассматривать правителей Антанты. Их семь. Почему не шесть или не восемь? Не знаю. Первый – старик с благообразной внешностью. Седые волосы, короткая ухоженная борода, аккуратный серый костюм. Все атрибуты доброго дедушки присутствуют. Второй – молодой мужчина с ни чем не примечательной внешностью. Русые волосы, прямой нос, средней толщины губы. Среднего роста, средней упитанности. Истинный представитель среднего класса.
Третий – Рихард фон… как там его? Неважно. Итак, Рихард. Судя по всему, мой будущий хозяин. С первого взгляда видно – эксцентричный человек. Его волосы мне охарактеризовали как рыжие. Наглая ложь. Волосы у него темно-красного цвета. Честно говоря, первый раз вижу такой оттенок. Его костюм – самый заметный: черные брюки (скорее всего, кожаные – очень уж плотно облегают ноги), пиджак из змеиной кожи, надетый на голое тело, и туфли с острыми носами из того же материала, что и жакет. В одно ухо вдета длинная серьга с каким-то зеленым камнем (если судить по богатству одежды, это изумруд, но точно сказать не могу – мне отсюда не видно).
Четвертый – мужчина моих лет, обладатель безукоризненно правильных черт лица и копны густых длинных светлых волос. Одет богато, но со вкусом. Дорогой бежевый костюм, черная рубашка – стильно и без особых вывертов. Пятый – юноша с отталкивающей внешностью. Сломанный нос, гротескно тонкие губы, чересчур острый подбородок, гладко зачесанные назад русые волосы.
Шестой и седьмой – близнецы. Пожилые, если не сказать старые. Лица изъедены морщинами. Короткие волосы причесаны одинаково. Только костюмы отличаются цветом – у одного он черный, у другого – синий.
От такого увлекательного занятия, как разглядывание членов Совета, меня отвлекает голос, говорящий по-английски:
- Раб, ты был королем. Только поэтому ты удостаиваешься чести выбрать себе хозяина из людей, находящихся в этом зале. Подойди к тому, кого ты готов признать своим госоподином.
Я вновь окидываю взглядом сидящих мужчин и замечаю, что Рихард фон… вспомнил! Рихард фон Рихтховен, ухмыляясь, манит меня к себе пальцем. Я поднимаюсь на ноги, подхожу к нему и снова становлюсь на колени, склонив голову. Он берет меня за подбородок и заставляет запрокинуть голову:
- Сегодня ты придешь ко мне в спальню, раб.
- Я не буду с Вами спать, - какая муха тебя укусила, Северус?
- Хорошо. Скоро ты сам прибежишь ко мне. Я умею ломать непокорных, - он отворачивается от меня и обращается к остальным. – С вашего позволения, господа, я вас покину. Мне нужно заняться воспитанием нового слуги.
Он встает и направляется к выходу из зала. Я, не дожидаясь приглашения, следую за ним. Мы по очереди проходим в соседнюю комнату, где ждет Гермиона.
Фон Рихтховен окидывает ее взглядом и спрашивает:
- Кто это?
- Эта женщина – моя жена, - отвечаю я.
- Ты забыл кое-что сказать, раб.
Я понимаю, что он хочет услышать и с едва заметной издевкой в голосе интересуюсь:
- Какое обращение Вам больше нравится: милорд, господин или, может быть, хозяин?
- Господин. Так кто это?
- Это моя жена, - сглатываю, но все же заставляю себя сказать, - господин.
-Хорошо… Как тебя зовут?
- Северус Снейп… господин.
- Полное имя.
- Лорд Северус Тобиас Александр Снейп.
- А жену?
- Леди Гермиона Джейн Снейп.
- Что ты умеешь делать кроме сидения на троне?
- Я – хороший зельевар, господин.
- Неужели? Я попрошу главного Мастера алхимии проверить тебя. Будешь работать зельеваром, пока не поменяешь черпак на постель, - он щелкает пальцами и в комнату моментально вбегают двое слуг. – Принесите Зелье Верности.
Кровь отливает от моего лица. Зелье Верности! Это значит, что я никогда не смогу уклониться от его приказа, сформулированного в особой форме. Фон Рихтхофен пристально смотрит на меня и говорит:
- С теорией зельеварения ты хорошо знаком, раз в курсе действия Зелья Верности. Посмотрим, что у нас на практике. Ты знаешь слова, которые должен произнести раб?
- Да, - так нельзя, это не просто Темная, это Черная Магия. Дернул же меня черт (вернее, отец на пару с Томом) заняться изучением Темных ритуалов.
- А твоя жена?
- Не думаю. Она не знакома с этим разделом алхимии, - не втягивай в это Гермиону, пожалуйста!
Фон Рихтховен поворачивается к ней:
- Повторишь сказанное твоим мужем. Поняла?
- А если я откажусь?! – Гермиона, ты не в том положении, чтобы играть в независимость. Я уже подписал приговор нам обоим.
- Придется мне с тобой поработать. И, поверь мне, это тебе не понравиться, - обманчиво ласковым голосом говорит немец.
Моя жена вздрагивает. Да, с выдержкой у нее проблемы. Хотя в ее положении это неудивительно.
- Ты меня поняла? – мягко, почти нежно интересуется фон Рихтховен.
Гермиона кивает.
- Замечательно. И, я надеюсь, ты приведешь себя в подобающий приличной женщине вид. Я имею в виду паранджу. Я не такой изверг, чтобы содержать семью хорошего зельевара в бедности. Я буду снабжать вас одеждой, пищей и лекарствами. Вы будете жить в приличных апартаментах. Но только если это будет окупаться. Так что моли Бога, – или в кого ты там веришь, девочка, - чтобы твой муж оказался мастером в своем деле.
В комнату входят те же слуги, но в сопровождении какого-то старого человека. Он приближается ко мне, и я чувствую острый запах трав и сладковатый аромат крови. Это явно зельевар. Только от человека моей профессии может так пахнуть. Самое смешное, что, несмотря на отсутствие человеческой магии, зельеварение здесь процветает… и в точности повторяет наше! Слизерин постарался, черт его дери!
- Проверьте его, Маркус. Этот раб утверждает, что он хороший алхимик.
- Конечно, Рихард, - старик обращается ко мне. – Влияет ли время сбора трав на их свойства?
- Разумеется, - и это проверка? Я думал, меня будут опрашивать по свойствам редких зелий, а тут… Программа Хогвартса за третий курс!
- Глоток Живой Смерти. Его свойства, применение, особенности.
- На физиологическом уровне замедляет все процессы в организме, не исключая дыхание и сердцебиение. Применение чревато негативными последствиями для организма, в частности, временным нарушением деятельности нервной системы и ужасной слабостью. Может вызвать проблемы с гормональным балансом. В связи с этим запрещено к употреблению маг… людям до двадцати пяти лет. Применяется только в экстренных случаях, например, при сильных отравлениях, когда нет возможности сразу дать противоядие. Для приготовления требуются очень редкие компоненты, такие как…
- Достаточно. Теперь скажи, как долго ты занимаешься алхимией?
- Около двадцати пяти лет, - я подсчитываю в уме: мне тридцать пять, отец начал заниматься со мной зельеварением за год до моего поступления в Хогвартс, - да, двадцать пять.
- Хорошо. Рихард, он Вас не обманул. Перед Вами действительно замечательный специалист. Вам крупно повезло – иметь раба-алхимика очень прибыльно.
Фон Рихтховен кивает:
- Давайте начнем ритуал.
Зельевар подходит к слуге, держащему на подносе три кубка, и вручает по одному кубку, до краев наполненному холодным зельем, мне, Гермионе и фон Рихтховену.
Рыжий немец выпивает свою порцию и начинает говорить:
- Я, герцог Рихард Эгинхард Бернард Тадеус фон Рихтховен, отныне и навсегда буду хозяином и защитником Северуса Снейпа и Гермионы Снейп. Никто не имеет права посягать на принадлежащее мне, если только я этого не разрешу.
Я подношу к губам кубок. Приторная, вяжущая жидкость сушит горло. Я сыграю свою роль в этом фарсе.
- Я, лорд Северус Тобиас Александр Снейп, признаю себя собственностью герцога Рихарда фон Рихтховена и отдаю свою жизнь в его руки, - я опускаюсь перед немцем на колени, повернув голову в сторону жены.
Гермиона держит сосуд двумя руками, но зелье все равно выплескивается. Наконец ей удается выпить жидкость.
- Я, леди Гермиона Джейн Снейп, признаю себя собственностью герцога Рихарда фон Рихтховена и отдаю свою жизнь в его руки, - ей удается говорить спокойно.
Она подходит к нам и падает на колени. Фон Рихтховен протягивает вперед руки. Я касаюсь губами тыльной стороны ладони и медленно отстраняюсь. На моем запястье и на запястье графа появляются золотые браслеты, украшенные замысловатой вязью. Я пытаюсь снять свое «украшение», но тщетно. В общем-то, я и не надеялся.
Гермиона шепчет:
- Где это видано, чтобы женщина целовала руки мужчине? – но все же пересиливает себя. Как ни странно, но на ее руке золотых оков не появляется.
- Вот и замечательно. Идите за мной. Сейчас мы поедем ко мне в поместье. Вам выделят комнаты, где вы будете жить, - говорит рыжий, поворачивается к слугам и алхимику, - до свидания, Маркус. Еще раз благодарю Вас за помощь.
После того, как зельевар уходит, фон Рихтховен жестом отсылает слуг и продолжает:
- Но сначала – один приказ. Лорд Северус Тобиас Александр Снейп, я, твой господин, приказываю тебе не касаться себя, дабы доставить плотское удовольствие, и не допускать прикосновений других людей. Также ты не будешь заниматься сексом, пока я не разрешу тебе, вне зависимости от того, кто твой партнер. Единственный, кто имеет право быть твоим любовником – я. Ты понял меня?
- Да, - вот значит, как. Он решил меня измором взять. Знает ведь, что здоровый молодой мужчина в целибате не больше двух-трех месяцев сможет прожить.
- Хорошо. Следуйте за мной, - он выходит из комнаты.
Я, не глядя на Гермиону, иду за ним. Похоже, меня ждет несколько недель мучений, а потом – роль игрушки фон Рихтховена. А если вспомнить, что мне так или иначе придется рассказать ему о том, что я вампир… И, судя по всему, жена твердо решила от меня уйти после родов, а значит, я, ко всему прочему, еще и окажусь одиноким отцом. Да, веселенькое у меня будущее.